Личное хозяйство и быт ижевских рабочих в 1920-е гг. (на материалах архивов Удмуртии)

Л.Н. Бехтерева
ГУ УИИЯЛ УрО РАН

Проблемы, характеризующие социокультурный облик индустриальных рабочих, напрямую связаны с их личным хозяйством и бытом. Наличие (либо отсутствие) у семьи собственного земельного надела определяло ее условия жизни и социальную коммуникативность.

Землепользователями являлось подавляющее большинство ижевских потомственных кадровых мастеровых. В 1927 г. они составляли 87 % от общего числа рабочих. Будучи мелкими собственниками, имея свои дома и усадьбы, значительную часть свободного от производства на заводах времени они занимались обработкой земли и огородов. В 1920-е гг. по решению Ижевского горместхоза всем желающим горожанам распределялись и сдавались в долгосрочную аренду (до 20 лет) участки земли, используемые для заготовки сена. Практически все предлагаемые наделы были покрыты лесом и кустарником. В течение первых пяти лет владелец обязывался расчистить не менее 3/4 участка. В случае нарушения данных условий, он передавался другому лицу. За делянки, заросшие лесом на 3/4 и более, арендная плата не взималась до 3-х лет. Таким образом, арендатор, пользуясь бесплатно покосом, получал дешевое топливо. Одновременно на него возлагалась ответственность за сохранность участка от парубок, самовольных сенокошений, пожаров, уничтожения граничных столбов и т. д. В 1928 г. домовладельцы в Ижевске арендовали 5785 гектаров городских лугов, содержали более 3300 коров и около 700 лошадей. Они же имели пасеки, расположенные на 60,5 гектарах .(1) Значительная часть рабочих обеспечивалась продуктами питания (мясо, овощи, молочные продукты) из собственного хозяйства. Все это обуславливало определенную стабильность и устойчивость их поведенческих стереотипов.

Отсутствие земельных наделов в условиях экономических катаклизм обрекало рабочих на голод и нищету. Именно поэтому большинство пришлых мигрантов, трудясь на заводах, сохраняло связь с деревней, где у многих продолжали жить родственники, и куда периодически они выезжали для пополнения запасов продовольствия.

Многие рабочие государственных заводов владели своими собственными мастерскими и в свободное время совместно с членами семьи и наемными работниками занимались изготовлением и ремонтом сельскохозяйственного инвентаря, предметов бытового назначения. Так, изготовлением охотничьих ружей в мастерских ижевцев К. И. Мезрина и И. Н. Мотявина занимались 7 наемных рабочих. На кузнице Н. И. Малых, открытой еще в 1899 г., выполняли заказы Ижевских заводов на производство возовых телег, для учреждений и частных лиц – различного рода экипажей (тарантасов, саней и санок, кошовок), а также скоб, крючьев, болтов, навесов, лестниц, ковку лошадей и т.д. С 1924 г. по 1929 г. он имел 3 наемных рабочих. В 1925 г. кузницей было произведено 65 возовых телег для Ижевских заводов. В 1928 г. Малых изготовил для областной ветлечебницы усовершенствованный им повально-операционный станок по немецкому образцу № 4690 фирмы Гаупнер, ставший обладателем диплома 3 разряда на областной выставке, посвященной 10-летию Вотской области в 1930 г. В 1928/1929 гг. предпринимателем было получено чистой прибыли 4 428 руб. Кузнечный профиль имели также мастерские М.Е. Анисимова, А.К. Кузнецова, Н.П. Мичкова, Ф.И. Малых и др . (2)

Важным показателем жизненного уровня рабочих могут служить их жилищные условия. В Вотской области с переводом центра из г. Глазова в г. Ижевск в июне 1921 г. и занятием большей и лучшей части муниципальных зданий административно-хозяйственными учреждениями (в январе 1927 г. из 324 коммунальных домов в 136 размещались государственные учреждения) обострился жилищный кризис.(3) По данным Всесоюзной переписи 1926 г., условно принятым для характеристики на 1 января 1927 г., в городах и рабочих поселках Вотской автономной области проживало 77 112 чел., использующих 308.338 кв.м жилой площади. В январе 1927 г. в г. Ижевске при норме 8 кв.м на одного человека приходилось только 3,87 кв.м жилой площади (в декабре 1929 г. - 3,5) .(4) В городском Совете состояло на очереди 272 семьи, совершенно не имевших жилья или проживавших в невозможных условиях .(5) Почти все дома требовали капитального ремонта, имея в среднем до 75 % износа. По СССР, согласно переписи, средняя душевая норма площади составляла для квартирного населения 5,85 кв.м; по РСФСР в целом 5,8 кв.м, Уральской области – 5,5.

При этом нормы жилого обеспечения рабочих были ниже общегородских норм на 23 %. «Мы стоим перед лицом жилищной катастрофы», – указывалось в материалах журнала «Вопросы труда», опубликованных в 1924 г. – К строительному сезону средняя жилая площадь, приходящаяся на одного текстильщика или члена его семьи была меньше 5,5 кв.м, причем во многих местах норма была значительно ниже... У химиков, предприятия коих большей частью относятся к наиболее вредным, одна пятнадцатая часть рабочих имеет менее 2,27 кв.м на человека, менее 5 кв.м - треть рабочих химиков. Не лучше обстоит дело у металлистов, где средняя норма не превышает 5 - 5,5 кв.м на человека» .(6) В 1927 г. глава советского правительства А. И. Рыков был вынужден открыто признать, что с жилищами в целом ряде районов чуть ли не хуже, чем до войны.

Партийно-хозяйственными органами принимались определенные меры по решению жилищной проблемы в городе. Учитывая остроту сложившейся ситуации, Центральный банк коммунального хозяйства включил г. Ижевск в свой план кредитования, предоставляя долгосрочные ссуды на строительство жилья. Городской отдел местного хозяйства со своей стороны стремился большую часть ветхих муниципальных строений с целью сохранения и избежания расходов на ремонт передавать в аренду частным лицам, жилищно-строительным кооперативам. Тем самым населению предоставлялись право и возможность организовать жилищную арендную кооперацию, которая в дальнейшем будет признана одной из лучших форм сохранения уже имеющегося жилищного фонда. Часть жилья продавалась рабочим с рассрочкой платежа; часть муниципализированного, преимущественно ветхого и не приносящего доход жилого фонда, передавалась возвращавшимся из Сибири и не состоявшим на учете ОГПУ рабочим – бывшим владельцам, уходившим из города с частями А. В. Колчака. Процедура передачи была очень сложной и осуществлялась специальной комиссией. Подготовленный вопрос с согласия областного исполкома рассматривался и утверждался президиумом и пленумом горсовета, проверялся облпрокурором.

Изыскивались средства для ремонта и нового строительства. После собрания учредителей городского жилищного кооператива 11 августа 1924 г. временное правление начало прием членских взносов. В целом сила-ми жилищной кооперации за 1925 - 1926 гг. было построено 16 домов на 73 квартиры, заводоуправлением в 1926 г. – 2 барака и 2 жилых дома .(7) Однако при постоянном и стабильном росте населения (с 1920 по 1926 гг. оно увеличилось на 17 860 человек) этого было недостаточно. Большинство рабочих ввиду высоких взносов (10 руб. и 1 руб. вступительных) и паевых отчислений при задержках в получении зарплаты не имели возможности стать членами жилищного кооператива. К осени 1924 г. она насчитывала в своих рядах только 450 членов .(8) Большая задолженность, накопившаяся за членами кооператива как по квартирной плате, так и по единовременным взносам и достигшая к октябрю 1927 г. в общей сложности 15 771 руб., усугубляла его тяжелое финансовое положение . (9) Политика Центрального коммунального банка и чрезвычайно тяжелые условия кредитования приводили к вытеснению рабочих из Ижевского жилищно-строительного кооператива.

Относительно сносно жили лишь те 30 % коренного городского населения и рабочих Ижевских заводов, которые имели свои дома с приусадебными участками. Более тысячи из них владели одно-и двухэтажными, преимущественно деревянными постройками (в этот период, по официальным данным, 98,5 % жилого фонда г. Ижевска составляли деревянные постройки со средней площадью 35-39 кв. м ).(10)

Наличие собственного дома, как отмечают П.Н. Дмитриев и К.И.Куликов, избавляло семью от весьма обременительной статьи расходов – платы за квартиру, которые в г. Ижевске были довольно дорогими. Более того, во время притока рабочих из других мест многие рабочие – домовладельцы сдавали внаем жилплощадь и даже организовывали столование, беря за все это немалую плату . (11) Отношения домовладельцев и квартирантов-рабочих были не всегда доброжелательные. Например, «Ижевская правда» 22 июля 1924 г. сообщала, что квартирная хозяйка Корпачева Елизавета (Гора, 12 ул. № 38) с квартирантов – семьи вдовы – рабочей Ижевских заводов, получающей по 3 разряду, «дерет десять шкур»: за комнату в 1 сажень ширины и в 4 аршина длины, в которой живут 8 человек, она берет 3 рубля деньгами, 1 пуд муки и готовые дрова. Часто конфликты хозяев с квартирантами становились предметом судебных разбирательств.

Рабочих, приходивших из деревни в город, вселяли также во временно пустующие дома и дощаные бараки, где царили грязь, темнота, отсутствие достаточного воздуха. Нестабильность и неуверенность в праве длительного пользования приводили к соответствующему отношению к жилью: «Дома разбираются на топливо, они обваливаются от «водянки» современных го-родов, они разрушаются за отсутствием ремонта и небрежного отношения к ним жильцов», – отмечал в 1922 г. С. С. Маслов . (12)

К тому же в конце 1923 г. только 30 % жилой площади освещалось электричеством, отпускаемым как излишек заводской электростанции по 3,5 коп. со свечи .9 (13) Ввиду отдаленности городских зданий от электростанции и недостаточной оборудованности электрических сетей, освещение в домах получалось очень слабым. На окраинах при таком электрическом освещении невозможно было даже читать. Большинство населения пользовалось керосиновыми лампами, что при дороговизне керосина ложилось тяжелым бременем на бюджет рабочего.

Таким образом, личное хозяйство и жилищные условия, рассмотренные в статье как важнейший элемент быта, свидетельствуют о наличии неоднородности рабочего социума, которая в условиях нэпа при усилении социальной дифференциации имела тенденцию к возрастанию.